Вопрос на миллион: бюджетные баталии между Центробанком и правительством

Принимать российский бюджет на будущий год и два последующих предстоит только осенью. Но уже сейчас идут жаркие дебаты о том, за счет чего наполнять главную кубышку страны и как ее лучше расходовать. Мнений по этому поводу множество, часто диаметрально противоположных. Что предлагают участники дискуссии, в чем они сходятся и с чем категорически не согласны друг с другом?

С одной стороны, правильно, что обсуждать грядущую бюджетную политику начали загодя. О правилах команде лучше договариваться на берегу, а не спорить во время шторма, вырывая штурвал друг у друга и меняя курс на ходу.

К слову о штормах — спокойного круизного плавания у нашей экономики в ближайшие три года точно не предвидится. Об этом свидетельствуют как международные дестабилизирующие факторы — типа западных санкций и низких цен на нефть, так и внутренние — в виде инфляции и, например, технологического отставания во многих отраслях промышленности и сельского хозяйства. 

С другой стороны, неспособность участников дискуссий понимать друг друга и договариваться порой напоминает разговор слепого, глухого и немого. Петербургский международный экономический форум, к примеру, наглядно подтвердил отсутствие единства на сей счет в рядах российских властных элит.

Уже не первый раз возникает недопонимание между Банком России и министерством финансов. По сути, оба ведомства интересуют только деньги. При этом главу ЦБ Эльвиру Набиуллину в первую очередь волнует финансовая стабильность страны в ее личном понимании:

Макроэкономическая стабильность — это прежде всего низкая инфляция и сбалансированный бюджет, причем не в рамках одного года, а устойчиво сбалансированный бюджет, низкий дефицит, низкий государственный долг.

Зато министру финансов Антону Силуанову в силу его должностных обязанностей нужно решать более практические задачи: за счет чего наполнять казну и как ее расходовать, чтобы денег на все и на всех хватило. При запланированном дефиците бюджета последнее становится проблематичным. Тем не менее задумки Минфина на грядущее трехлетие, высказанные его главой, выглядят вполне амбициозно:

Задача — способствовать переходу экономики в новое равновесие с низкой инфляцией, низкими процентными ставками, относительно стабильной динамикой реального курса рубля и более качественной структурой бюджетных расходов.

Не совсем понятно, правда, за счет чего могут быть достигнуты столь сказочные параметры. Впрочем, это хрупкое новое равновесие глава ЦБ Эльвира Набиуллина взялась поддержать столь твердой рукой, что не оставила места для маневра министру финансов:

Чем больше дефицит бюджета, тем жестче денежно-кредитная политика. Мы даже посчитали, сделали расчеты: чем больше дефицит бюджета на 1 процент (от ВВП), тем при прочих равных на 1 процентный пункт выше ставка.

То есть, считает глава главного регулятора, «цена дефицита бюджета — это более высокие ставки в экономике»:

Между бюджетной и денежно-кредитной политикой есть вполне однозначная связь: чем жестче бюджетная политика, тем более мягкой может быть денежно-кредитная политика. И наоборот.

Пожалуй, при заявляемом дефиците на 2017 год в пределах 3% ВВП (с января по апрель текущего года дефицит федерального бюджета уже составил 1,23 триллиона рублей), снижения ключевой ставки в обозримом будущем ждать не приходится.

Хотя финансист финансиста лучше поймет, чем, к примеру, экономист и тем паче — социальный работник. А потому Центробанк, чтобы помочь Минфину залатать бюджетные бреши, не разгоняя инфляцию, рискнул чужими деньгами: снял ограничения на инвестирование пенсионных средств негосударственных пенсионных фондов (НПФ). Теперь пенсионные накопления россиян могут быть использованы в приватизационных сделках государственных активов, таким образом попадая в бюджет.

Сошлись Центробанк с Минфином и в видении пенсионной реформы. Оба ведомства предлагают вывести накопительные взносы из обязательного пенсионного страхования, оставив все 22% тарифов солидарной системе. Накопительную часть красиво назовут «индивидуальным пенсионным капиталом», пополнять который люди смогут на добровольной основе, в связи с чем уменьшится нагрузка на бюджет. Народ также получит на этот капитал право собственности и в некоторых случаях сможет потратить денежки еще до выхода на пенсию. 

Минтруд такую концепцию одобрил. Для него важно, что накопительную часть больше не будут замораживать, как это делается третий год подряд. Министр труда Максим Топилин в связи с этим порадовался:

Коллеги наконец-таки восприняли нашу позицию, что накопительная пенсия не должна быть изъятием из страховой.

Однако против такого подхода выступает президент Национальной ассоциации пенсионных фондов Константин Угрюмов. По его мнению, система добровольных накоплений работать не будет, так как государство дискредитировало саму идею накоплений, «экспроприировав» у людей накопительную часть в тяжелые для народа времена. Нет единства в этом вопросе и в Центробанке. Первый зампред ЦБ Сергей Швецов вообще назвал мифом возможность замены обязательных накоплений добровольными.

На столь же бурную реакцию социального блока обречены разговоры о «неизбежном» повышении пенсионного возраста, а также прекращении выплаты пенсий работающим пенсионерам, которые с удручающим постоянством заводят представители финансистов. Несмотря на попытки Минфина так или иначе отщипнуть кроху от «народного пирога», все спикеры со всех трибун заверяют, что социалка станет единственной защищенной статьей бюджета.

Глава кабмина Дмитрий Медведев также заверил:

Правительство РФ не будет проводить реформы, которые могут негативно отразиться на гражданах страны, вводить плановую экономику или прибегать к эмиссии денежных средств.

Последний постулат премьер-министр объяснил следующим образом:

Мы не будем «допечатывать» средства для недостающих доходов бюджета; это просто бумага, она только подхлестнет инфляцию и обесценит доходы людей, зарплаты и пенсии.

Надо сказать, эту точку зрения разделяют далеко не все. Более того, есть яростные критики такого подхода. Среди них, в частности, советник президента Сергей Глазьев. Он не раз вступал в полемику с Эльвирой Набиуллиной, для которой борьба с инфляцией и даже «инфляционными страхами» стали неким фетишем. Из-за этого, по мнению Глазьева, больше всего страдает реальный сектор:

Что касается профицита ликвидности, то он искусственно создан Центральным Банком. Путем повышения процентных ставок они резко сократили спрос на кредиты со стороны предприятий реального сектора, у которых рентабельность сегодня в 3 раза меньше процентных ставок на рынке.

Как считает советник президента, большинство отраслей реального сектора испытывают «настоящий денежный голод»:

Все равно, что говорить, что в голодающей экваториальной Африке избыток продуктов, в то время как люди пухнут с голоду, потому что не могут их купить. Но их формальный избыток, они гниют на складах.

Как бы ни проходили дискуссии о бюджетной политике, что бы ни предлагали ее участники, по большому счету, стратегическое направление останется прежним. Как выразился премьер-министр:

Мы не так давно встречались и обсуждали все те проблемы, которые существуют. Договорились о том, что это не будет означать отказа от существующей модели, но, очевидно, что в эту систему нужно вдохнуть новую жизнь, чтобы она стала работающей, а не фиктивной или формальной.

Осенью узнаем, что конкретно «вдохнут» правительственные чиновники и вновь избранные депутаты Госдумы в старый бюджетный сосуд.