Дарья Урсуляк — Наталья Мелехова: «Боюсь, скажут: понятно, как она тут оказалась...»

Корреспондент газеты "Культура" пообщался с 26-летней актрисой, сыгравшей жену Григория Мелехова Наталью в новом сериале "Тихий Дон".

культура: Приглашение в картину было неожиданным?
Урсуляк: Нет, но никак не предполагала, что отец все-таки доверит мне эту роль — все висело на волоске до первых съемочных дней. 

культура: Образ тяжело давался? 
Урсуляк: Папа много рассказывал про верность и веру, всепрощение, любовь... Но на площадке это почему-то мало помогало — шолоховская Наталья до сих пор остается для меня загадкой. Согласитесь, скучно играть вялую брошенку, которая ходит по Дону и рыдает. Мне кажется, куда интереснее показать любовь — она действенная. Наталья создана для счастья, дома, семьи, труда, но этого у нее нет, и все делается безразличным. А дальше? Я шла от самоуважения и внутренней борьбы: что-то цельное, большое должно быть в женщине, сумевшей вынести столь горькую судьбу. Мне помогал Женя Ткачук, образ, который он создал. Жаль, что у Натальи и Григория так мало сцен. 

культура: Жалели Мелехова?
Урсуляк: Конечно, жалость и любовь для меня — смежные чувства.

культура: Представляется, что и без Аксиньи жизнь Григория с Натальей не заладилась бы.
Урсуляк: Думаю, если бы Мелехову дали свободу и оставили в покое, он мог быть счастлив с Аксиньей. Но не с Натальей.

культура: В фильме две темы: гибель казачьего сословия и семьи. Последнее представляется более актуальным. Сегодня ячейка общества тоже переживает трудные времена?
Урсуляк: Я это чувствую, но меня окружают люди глубоко преданные, они живут и работают для родных. Но и у них есть непреодолимые противоречия. Все мыслят по-разному, это нормально. Надо просто быть добрее друг к другу. 

культура: Возможно, Наталья стремилась вырваться из дома, веря, что ее жизнь может сложиться счастливо... Пошла за Мелехова потому, что он был от нее далек, сложен, драматичен. А за что современные девушки любят мужчин? 
Урсуляк: Раньше больше ценила интеллект, сейчас — доброту, хотя без мозгов это страшная сила... У Натальи все по-другому — она не рефлектирует. Она цельная, щедрая, плодоносная, честная, земная. А огневым ребятам — Аксинье и Григорию — нужны страсти-мордасти. 

культура: Вы чувствовали, что режиссер в Вас не разочаровался? 
Урсуляк: Косвенно. Оператор Михаил Суслов шутил, что после премьеры проснусь знаменитой. У нас была удивительная атмосфера — мы говорили, размышляли, разбирали роман на читках. В итоге спустя три месяца на съемки пришли люди с «размятыми» ролями. Все понимали — играть надо, как в последний раз.

культура: Не страшно навечно остаться шолоховской Натальей?
Урсуляк: Мои страхи другого уровня. Боюсь, скажут: ага, ее фамилия — Урсуляк, понятно, как она тут оказалась...

культура: Люди и кони в сериале — особая, завораживающая песня. 
Урсуляк: Испытывала гордость, видя, как гарцует Женя. Ребята тянулись за ним, не отставали. Если артистам дается хорошее, они раскрываются и умеют быть благодарны. Когда человек понимает, что занимается фигней, начинает искать свой вагончик и голосить: почему здесь так душно?! У нас такого не было — все выкладывались на совесть.

культура: Актер — зависимая профессия? 
Урсуляк: Ровно настолько, насколько ты позволяешь себе зависеть. Как и любая другая профессия. В театре большой талант вытягивает даже безнадежную постановку — главное, чтобы было, что делать. Не люблю играть вполсилы. Пока мне везет — выхожу в образе Джульетты, всякий раз умираю на сцене и не понимаю, почему в самом деле не умерла. 

культура: Кто для Вас икона большого стиля? 
Урсуляк: Роми Шнайдер. Женщина, на которую могу смотреть часами. Вроде бы ничего особенного, но в ней столько теплоты и жизни. 

культура: А из актеров?
Урсуляк: В отличие от женской, мужская красота для меня раскрывается в динамике. С детства люблю Роберта Редфорда и Вячеслава Тихонова. 

культура: Если бы добрый волшебник предложил на выбор сильную драматургию, гениального партнера или отзывчивый зал, Вы бы предпочли...
Урсуляк: Талантливого режиссера. По-моему, мне везет на встречи с режиссерами — благодаря им у меня внутри происходят невероятные, радостные вещи, очень интересные открытия. Речь не о шаманстве, а воле, против которой нет ни ходулей, ни защиты. Быть вне себя — довольно страшное состояние, но это дорога к чему-то настоящему. Когда ты стоишь перед залом — голый, бездарный, потерянный, напуганный, грязный, но абсолютно счастливый...