«В БАГРОВОМ ЗАРЕВЕ...»

В автобиографии 1923 года Сергей Есенин писал: «В 1916 году был призван на военную службу. При некотором покровительстве полковника Ломана, адъютанта императрицы, был представлен ко многим льготам. Жил в Царском... По просьбе Ломана однажды читал стихи императрице. Она после прочтения моих стихов сказала, что стихи мои красивые, но   очень грустные. Я ответил ей, что такова вся Россия. Сослался на бедность, климат и проч.» 

Обычно в автобиографиях упоминаются наиболее примечательные события жизни, и уж если Есенин спустя семь лет не забыл о встрече с августейшими особами, то эта встреча имела для него особое значение. 

16 января 1916 года полковник Дмитрий Николаевич Ломан (правда, не адъютатнт царицы, а «Уполномоченный Ея Величества по Поезду») «возбудил перед Мобилизационным отделом Главного управления Генерального штаба ходатайство о направлении С.А. Есенина в состав санитарной команды поезда» (Белоусов В.Г. Сергей Есенин. Литературная хроника.Ч.1. – М., 1969. – С. 83). Литературовед Владимир Германович Белоусов далее в этом издании пояснял: «Причины заботы о поэте очевидны. 20 ноября 1915 года царём был подписан указ о призыве новобранцев в 1916 году. Подлежал призыву и Сергей Есенин. Это обстоятельство было использовано Ломаном в целях перевода Есенина для службы в Царское Село, сближения поэта с «Обществом возрождения художественной Руси», попытки использования выдающегося дарования поэта для прославления царского престола» (Там же, с. 232). 

Сергей Александрович был знаком с деятельностью этого «Общества...» и с Дмитрием Николаевичем Ломаном, одним из его организаторов. По воспоминаниям сына Д.Н. Ломана, Юрия, Есенин как-то даже принимал участие в одном концертов в Фёдоровском  городке Царского Села. Здесь и находилось «Общество возрождения художественной Руси». Выступал поэт в русском костюме и читал поэму «Русь». 

К слову, отец Д.Н. Ломана, Николай Логинович, был сотрудником журнала «Искра», а предок Юхан – крупным шведским поэтом. Да и само «Общество...» радело о русской старине, чистоте речи. У Д.Н. Ломана собирались такие видные деятели национальной культуры как художники В.М. и А.М. Васнецовы, М.В. Нестеров, Н.К. Рерих, И.Я. Билибин, архитекторы А.В. Щусев, А.В. Померанцев, музыкант В.В. Андреев, собиратель древностей Н.П. Лихачёв и многие другие. 

Вот в какое окружение должен был попасть Есенин. А пока он призван (25 марта 1916 года) в армию и «включён в состав запасного батальона, готовящегося для отправки на фронт» (Белоусов В.Г. Сергей Есенин.Ч.1. С. 89), а 5 апреля получает от полковника Ломана удостоверение об откомандировании в Царскосельский военно-санитарный поезд № 143 имени императрицы Александры Фёдоровны и 20-го числа прибывает на место службы. 

Конечно же, нельзя не отметить те «многие льготы», к которым был представлен поэт: он отлучается в Москву, после операции аппендицита получает краткосрочный отпуск на родину, общается с литературной средой, много пишет. 

Но, безусловно, приходилось Есенину и выезжать на фронт с санитарным поездом. В числе обязанностей поэта была запись имён и фамилий раненых. И, может быть, в каких-либо архивах хранятся эти листы с округлым и отрывистым есенинским почерком...

Царскосельский солдатский и офицерский лазареты носили имена великих княжон Марии и Анастасии. Это обстоятельство, разумеется, накладывало определённые обязательства на представителей царской семьи.

И вот в день именин великой княжны Марии Николаевны, в офицерском лазарете, состоялся концерт, о котором и рассказывал Сергей Есенин спустя семь лет в автобиографии.  22 июля 1916 года поэт выступил с чтением своих стихов перед императрицей и её четырьмя дочерьми: Татьяной, Ольгой, Марией и Анастасией. Он, по воспоминаниям своего друга писателя Михаила Павловича Мурашёва, прочёл четыре стихотворения: «Странники» (видимо, «Калики». – Вл.Х.), «Микола» и ещё два каких-то...» 

К этому событию Сергей Есенин написал, и, скорее всего, именно по просьбе полковника Ломана, традиционную для таких случаев оду. Но внимание поэта обращено здесь не на государя с государыней, а на их юных дочерей, что придаёт этим, далеко не самым известным, строкам в творческом наследии Есенина искренность и человечность:

В багровом зареве закат шипуч и пенен,

Берёзки белые горят в своих венцах.

Приветствует мой стих младых царевен 

И кротость юную в их ласковых сердцах.

Где тени бледные и горестные муки,

Они тому, кто шёл страдать за нас,

Протягивают царственные руки,

Благословляя их к грядущей жизни час. 

На ложе белом, в ярком блеске света,

Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть...

И вздрагивают стены лазарета 

От жалости, что им сжимает грудь.

Всё ближе тянет их рукой неумолимой 

Туда, где скорбь кладёт печать на лбу.

О помолись, святая Магдалина, 

За их судьбу.

Вот что значит – истинный поэт: никакого подобострастия и заискивания. И хотя за участие в концерте поэту полагались золотые часы с гербом и цепочкой, Есенин в дальнейшем, несмотря на просьбы, «отказался написать стихи в честь царя». Но произнести доброе слово четырём девушкам, «младым царевнам», как бы предчувствуя все те испытания, которые выпадут им, поэт был, конечно, вправе:

О помолись, святая Магдалина, 

За их судьбу.

«Их судьба» оказалась трагичной: менее двух лет оставалось до ночных выстрелов в подвале Ипатьевского особняка...