Бурятка Дарья АНДРЕЕВА: Россия — для русских народов

Пару месяцев назад мне попалась на глаза очередная лживая статья про мой народ и мою страну, я бы забыла о ней в следующую же минуту, подумаешь, невидаль — если бы не один факт: написана она была евродамой, которая почему-то считает себя буряткой. "Я — бурятка. Не россиянка", — так заявлялось в первом же предложении. Мой текст — ответ на это заявление и другие ему подобные.

Я родилась в городе Улан-Удэ, столице Бурятии, в интеллигентной семье. Мама закончила почвоведческий факультет МГУ, отец — физфак в новосибирском академгородке, в молодости он увлеченно писал стихи на русском. Бабушка всю жизнь проработала преподавателем английского в вузе, была членом КПСС и улан-удэнского клуба интеллигентов. А на седьмом десятке крестилась в православие, что не мешало ей продолжать совершать языческие обряды и наведываться к ламам. Моим воспитанием занималась, в основном, бабушка — отдала в музыкальную школу, хотя ни слуха, ни голоса у меня не было, чуть было не устроила в балетное училище, и всячески поощряла мой рано возникший интерес к искусству и литературе. "Дашенька открывает Бунина", — гордо сообщала баба родным по телефону. Или изумленным гостям предлагалось заглянуть в комнату, где Дашенька слушала пластинки с концертами Чайковского.

И, конечно же, бабушка-лингвист с детства учила внуков английскому языку. Мы росли в условиях культурной оккупациии, нам с детства навязывали равнение на толерантную "цивилизованную" Европу и "свободную" Америку. Уехать из страны на Запад для моего поколения было мечтой. Но я сознательно лишила себя такого "шанса", перечеркнув новенькую английскую визу в своем загранпаспорте в пятиэтажке на Кавказском бульваре в Москве 15 декабря 2010 года. Линии на визе образовали подобие британского флага, а загран лежал на кухонном столе, покрытом старой клеенкой с таким родным цветочным узором.

В Москве в этот день происходили беспорядки на националистической почве, был сход у Европейского, как ответная реакция на "манежку", случившуюся несколькими днями ранее.

Я и мой муж — из разных концов нашей страны, Игорь — из Санкт-Петербурга, но нас в детстве окружали одни и те же вещи и мы воспитывались на одних и тех же ценностях. Главное, что нас объединяет — это любовь к русскому народному, ордынскому. И нет ничего хуже презрения к простым людям, рабочему классу. Это пропасть, отделяющая человека от своей страны и народа. Так называемые "гопники" или их бурятские братья, "головары", — люди, которыми сильна Россия, ее герои, ее национальная армия. Почитайте рассказы об подвигах героев Советского Союза или нашего времени, после этого невозможно не проникнуться уважением к этим простым людям, готовым без лишних рефлексий лечь на амбразуру, пойти в штыковую или броситься в ледяную воду, чтобы спасти утопающего.

То, что мы действительно — один единый народ на всем огромном пространстве нашей родины, я отчетливо почувствовала в Улан-Баторе под звуки песни Пугачевой.

Мы ехали на машине на фабрику "Гоби", и наш водитель-монгол на русском языке, который учил в школе, рассказывал, как во времена СССР советские солдаты строили города в Монголии. Потом он поставил диск — сборник популярной русской музыки, и мы услышали "Миллион алых роз". Песня оказалась удивительно гармоничным музыкальным сопровождением к видам Улан-Батора, проплывающим за окнами автомобиля.

Во всех уголках Советского Союза люди слушали одни и те же песни, Монголия была неофициальной частью СССР. Песни мы до сих пор любим одни и те же. В тот момент мы почувствовали силу культурной связи между нами. Эта связь имеет глубокие корни. Когда-то монгольская империя объединила раздробленную киевскую Русь и всю Евразию, создав Российское государство. И русские служили в ордынских войсках вместе с татарами, армянами, казахами — можно сказать, всем Советским Союзом ходили в поход на Европу. Может, повторим?

В нашем доме живет бодрая старушка, ленинградка. Меня она называет "питерской девочкой", потому что кто-то ей рассказал, что, как и она когда-то, мы с мужем переехали в Москву из Петербурга.

Бывает, мы с ней пересекаемся в "парадной", и она по-соседски сетует мне на то, что стало много приезжих, подшучивает над въетнамцами, живущими большой семьей в нашем доме. Может, это кому-то покажется странным, но она считает меня своей, а их — нет. Киргиз Толик, бывший шахтер, а сейчас наш бессменный консьерж, тоже потешается над вьетнамцами, передразнивая их манеру коверкать русские слова.

Этим летом во время поездки в Магадан мне довелось пообщаться с активистом местной общины коренных малочисленных народов.

Он — к слову, метис, как часто бывает с самыми ярыми наци, (наполовину бандеровец, однако женатый на коренной) — выпытывал у меня, как же плохо, наверное, бурятам живется в Бурятии — земле, "захваченной русскими". В ответ я только делала "круглые глаза".

Часто таким общинам оказывают поддержку евроамериканские правозащитные организации. Вот только в Штатах нет республики Чероки, да и самих индейцев почти не осталось. Вспомним, как жестоко во времена колонизации поступали с коренными народами англичане, французы и испанцы, и это несколько идет в разрез с теми гуманистическими ценностями и принципами демократии, которые они сейчас поднимают на флаг и пытаются навязать нам.

Сейчас — великое время, когда русские, наконец, избавляются от своих комплексов, внушенных извне. Но тем настойчивее нам будут диагностировать манию величия, а также насаждать и взращивать сепаратистские настроения.

Как сказал Александр III, "нашей огромности бояться". И Россию будут пытаться раздробить в том числе по национальному признаку — на территории нашей страны всегда проживало большое количество разных народов. Но ничего у этих "доброжелателей" не получится, потому что — Мы русские, с нами Бог!

Кто-то хочет России для всех, а я хочу России для русских народов. И предателям в ней нет места. В Орде не было розни по этническому или конфессиональному признаку, Орда делилась только на ордынцев и сепаратистов, которых вырезали вместе с их семьями.