Рязанский венок поэту Павлу Васильеву

Евгений АРТАМОНОВ
 
РУССКИЙ БЕРКУТ
                                           Павлу Васильеву
 
Над страною ты парил недолго,
На крови кипящей замесив
Землю ту, где Обь, Иртыш и Волга,
И её берёзовый разлив.
 
Когда храмов заглушали звоны
И у многих совесть отцвела,
Как никто, ты слышал жизни стоны
И звонил в свои колокола.
 
Строки отдавали канонадой
И страстями выше бытия,
Но за песнь одна была награда –
Завистью шипящая змея.
 
И сегодня, смею подчеркнуть я,
Как твой ум пророчески высок,
Призывал ты всей своею сутью
Не делить нам Запад и Восток.
 
Мир ещё и нам зарукоплещет,
Если же, обнявшись, устоим.
Впадин нет и не найдёте трещин,
А пути мы в душах намостим.
 
Будет единенье, сгинет ропот.
Рядом с Православием Ислам.
Вновь парит над Азией, Европой
Беркут, неподвластный временам.
 
 
 
Татьяна БОЧАРОВА
 
*       *       *
                             "А первым был поэт Васильев Пашка"…
                                                                 Ярослав Смеляков
Заморожена песня.
Не хватило дыханья.
Из подвального плена
Поднимаясь на взлёт,
Ты весною воскреснешь
И тогда – до свиданья,
Бейся кровью по венам
И растапливай лёд!
 
Захлебнётся, потонет
Луг, где будут ромашки,
И отмоют от пыли
Волны город к весне.
Всколыхнёт на балконе
Южный ветер рубашку
И приделает крылья
К голубой белизне.
 
Купол неба расправлен,
Взгляд поднимешь высоко:
Там летит наудачу
К прииртышским лесам
Одинокий журавлик,
Направляясь к востоку,
На широты казачьи,
На далёкий Зайсан.
 
 
 
Нурислан ИБРАГИМОВ
 
ЗА ВИСОКОСНЫМ ГОДОМ
 
                                                  Павлу Васильеву
 
Какое яростное время,
Как даль охватная ясна!
Опять февраль ветрами – в темя,
И – високосная весна!
 
Свой лишний день зима глотала,
Свирепо март ворочал льды,
И злого снега наметало
В чумную бестолочь воды.
 
Но вдруг сорвали с окон шторы,
И словно вздребезги висок!
В лицо нахлынули просторы –
И солнце брызнуло, как сок!
 
Встал молодой, кудрявый, сильный,
Из прииртышских, в скулах – свет,
Не арестованный, не ссыльный,
Спокойный, властный человек.
 
Взглянул, не щурясь, в плазму выси,
И, ощущая с ней родство,
Приняв лучи её, как мысли,
Сказал: «Какое мастерство!
 
Какая сила пышет, братцы,
Её – на добрые дела!
В строку отлить протуберанцы,
Как медный бас – в колокола.
 
По всей России в яром гоне
За всё, что теплится едва,
Хлестнуть горячие, как кони,
Животворящие слова!»
 
Но вслед за годом високосным,
Прицелясь в темя иль в висок,
Прошёл лавиной по откосам,
Круша безжалостно в песок
 
Слова, взывающие к жизни,
И жизнь, распятую в словах,
Безумный Год больной Отчизны,
Как змей о лютых головах.
 
 
Владимир ХОМЯКОВ
 
ЗАЧИН
                                            Ты свети нам, перстень свадебный…
                                                                            Павел Васильев
Стелет завечерь порошу,
голос девичий поёт:
– В небо голубя подброшу –
наземь ястребом падёт,
и вонзится в боль-добычу,
и уйдёт под облака…
 
Кличу,
песню в сердце кличу:
– Будь со мною на века.
Кто ты, песня?
Что ты песня?
Нежный снег иль резкий мрак?
Словно острый отсверк перстня,
предо мной твой вещий знак.
 
Что за камень вольно светит                  
ой, на правой на руке?
Вольно светит,
в сердце метит,
отражаясь вдалеке.
 
Свет летит до Семизвездья,
до студёного ковша.
И внезапной, ярой вестью
переполнится душа.
 
Песня холодом зальётся,
песня жаром изойдёт –
в небо голубем взовьётся,
оземь ястребом падёт!..
 
ПАМЯТИ ПАВЛА ВАСИЛЬЕВА
 
Над Красною площадью
лёд мирозданья.
Куранты вдруг замерли,
стрелки сведя.
Вновь праздник –
и чуть ли ни с каждого зданья
глядят друг на друга
портреты вождя.
 
Годов громогласных
слепые приметы.
Россия полночная
в блеске седом.
И в сумраках бродят
младые поэты,
как Пушкин,
погибшие
в тридцать седьмом.
 
И древними звеньями
вздрогнет златая,
волшебным огнём
накалённая цепь.
… Рубины Кремля.
Синегорье Алтая.
Рязанская высь.
Казахстанская степь.
 
А новое утро
так поздно настанет,
как будто бы
не было в сердце зари,
и песни неспетые
перелистает.
И с пасмурных веток
взлетят снегири…

Павел ВАСИЛЬЕВ

ПРОЩАНИЕ С ДРУЗЬЯМИ

Друзья, простите за всё – в чём был виноват,
Я хотел бы потеплее распрощаться с вами.
Ваши руки стаями на меня летят –
Сизыми голубицами, соколами, лебедями.
Посулила жизнь дороги мне ледяные –
С юностью, как с девушкой, распрощаться у колодца.
Есть такое хорошее слово – родныя,
От него и горюется, и плачется, и поётся.
А я его оттаивал и дышал на него.
Я в него вслушивался. И не знал я сладу с ним.
Вы обо мне забудете, забудьте! Ничего,
Вспомню я о вас, дорогие мои, радостно.
Так бывает на свете – то ли зашумит рожь,
То ли песню за рекой заслышишь, и верится,
Верится, как собаке, а во что – не поймёшь,
Грустное и тяжёлое бьётся сердце.
Помашите мне платочком за горесть мою,
За то, что смеялся, покуда полыни запах…
Не растут цветы в том дальнем, суровом краю,
Только сосны покачиваются на птичьих лапах.
На далёком, милом Севере меня ждут,
Обходят дозором высокие ограды,
Зажигают огни, избы метут,
Собираются гостя дорогого встретить как надо.
А как его надо – надо его весело:
Без песен, без смеха, чтоб ти-ихо было,
Чтобы только полено в печи потрескивало,
А потом бы его полымем надвое разбило.
Чтобы затейные начались беседы…
Батюшки! Ночи-то в России до чего темны.
Попрощайтесь, попрощайтесь, дорогие, со мной, я еду
Собирать тяжёлые слёзы страны.
А меня обступят там, качая головами,
Подпершись в бока, на бородах снег.
«Ты зачем, бедовый, бедуешь с нами,
Нет ли нам помилования, человек?»
Я же им отвечу всей душой:
«Хорошо в стране нашей, – нет ни грязи, ни сырости,
До того, ребятушки, хорошо!
Дети-то какими крепкими выросли.
Ой и долог путь к человеку, люди,
Но страна вся в зелени – по колено травы.
Будет вам помилование, люди, будет,
Про меня ж, бедового, спойте вы…»

Август 1935 (1936?) гг.

Версия для печати