«И не осталось в городе ни одного живого»: к 777-летию обороны Рязани от монголо-татарских завоевателей

Исполнилось 777 лет со времени героической обороны столицы Рязанского княжества от монголо-татарских завоевателей.

В течение шести дней, с 16 по 21 декабря (по старому стилю) 1237 года защитники древнерусского города под водительством князя Юрия Ингваревича выдерживали осаду полчищ хана Батыя.

Но силы были неравными. Последними оплотами сопротивления захватчикам стали рязанские церкви. Ещё неделю назад кипевший жизнью город был разорён, превратясь в дымящиеся развалины. Погибли тысячи людей.

О трагедии поведала написанная безвестным автором «Повесть о разорении Рязани Батыем». В этом пронзительном произведении упоминаются имена княгини Евпраксии и воеводы Евпатия Коловрата. Их героические деяния вошли в историю, получили отражение в художественной литературе, в том числе и в стихах современных авторов, участников Сасовского литературного клуба «Первая строка».

В память о княгини Евпраксии был назван город Зарайск. Согласно преданию, в смертоносном огне спаслась чудотворная икона Одигитрии Рязанской. Она находится в музее-заповеднике Рязанского кремля.

Повесть о княгине рязанской Евпраксии

Евпраксия, твержу, Евпраксия…
Жёны русские, девы святые!

Поиспили вы горькие чаши,
Страстотерпицы, сёстры вы наши…

Той зимой снегами глухими
Заковало землю, как схимой,

«Белой гладью по белу льну»
Всю Рязанскую сторону.

Улеглись за уснувшей рекой
Тишина, благолепье, покой.

А княгиня в резном терему
В белополье глядит как во тьму.

Не прикрасы зимы – злы печали
Думу женскую обуяли.

Нет покоя тебе, княгиня:
Фёдор-князь град родимый покинул.

Не на бой – прошеньем решить,
Как в спокойствии княжеству жить.

За неблизкой Воронеж-рекой
Стал безбожный Батый на постой.

Цвет и доблесть Рязанской земли
Погубить чужеземцы пришли.
Миром алчную власть не управить –
Нечестивец войной ищет славы.

Не умилостивить супостата;
Да и в князях вражда – брат на брата.

Вот бы с вьюгой умчать в те края,
Где с Батыем в распре князья!

Задарили весь ханский двор,
А не строится в лад договор.

Молят любящие уста:
– Ты покинь Фёдор-князь, вражий стан!

Ладо-воин, мой муж дорогой,
Возвернись, белый лебедь, домой!

Снеги блещут, как слитки златые.
Горько, маятно Евпраксии.

Сон привиделся грозный и вещий;
Каркал ворон с лицом человечьим.

Ретивое чутко гадает:
Благоверного звери терзают.

Покатилось сердечко княгини –
Нет средь живых родного отныне.

Ледяная трава на окне
От зари сгорает в огне.

Что за чёрный в поле клубок?
Будто катится зло на порог.

Чадо милое к груди прижав,
То в озноб она канет, то в жар.

И дитя льнёт к матери тихо,
Неминучее, что ли, ждёт лихо?

Забряцало в воротах кольцо,
Шаг тяжёлый топчет крыльцо.

Не дошла, ослабела молитва.
Вероломна коварная битва.

Слышит говор, что верный князь
Был убит, за жену заступясь.

Ах, княгиня! Хлынули в очи
Все снега – темней тёмной ночи.

Боль резнула саблей калёной
Иль татарской стрелой оперённой.

– Сын Иван! Супруг мой любезный! –
И разверзнулась смертная бездна.

С малым сыном в объятье одном –
Шаг вперед – в пустоту за окном.

Оземь грянулось бренное тело,
Со стенаньем душа отлетела.

Унеслась в серебро поднебесья.
Как счастливая юная песня,

В дали вьюжные за рекою,
Что манили усладой покоя.

Там, всегда молодой и отважный,
Фёдор-князь её встретит однажды.

Евпраксия! Снега какие
Застелили нашу Россию!

Свет твой, имя твоё, Евпраксия,
Над холстами полей России.

Анна Колошеина, 2014 г.


ОДИГИТРИЯ РЯЗАНСКАЯ

Богоматерь ОдигитрИя, –
дней набатных рокочет рать, –
сквозь столетия лиховые
говорю Тебе: – Исполать!

С потемневшей глядишь иконы,
к сердцу Младень родной приник.
Гордый князь отбивал поклоны
пред Тобою в печальный миг.

Неприступно Рязань стояла.
Но Батыя орда – сильней.
И прощально земля стонала
под галопом чужих коней.

Богоматерь ОдигитрИя, –
а с Тобою и вправду Бог, –
кто же спас Тебя от Батыя,
от глумления уберёг?

И пока орда ликовала
у клокочущего костра,
Ты спасителя целовала
в остывающие уста.

Рано празднует хан победу.
Гулок русских холмов набат!
И стремит за ордой по следу
вьюгу смертную Коловрат.

Владимир Хомяков