Высоцкий и Пушкин: наш главный миф, наш миф последний.

Бывают странные сближенья, а бывают — на редкость естественные. Всякий раз, когда, преодолев новогодний анабиоз, январь набирает скорость, в мысли тех, кто не чужд романтики, вторгаются два поэта. Разбросанные ровно на век и год (1837, 1938) и, однако, накрепко повязанные ледяной цепью, метельным узлом.

25 января — день рождения Владимира Высоцкого. 10 февраля — дата, когда Россия лишилась Пушкина. Поединок на Черной речке состоялся — по старому стилю — генваря 27-го. Интересно, что именно под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль — ведь 27-го же, если брать стиль новый, Ленский получил пулю в грудь от Онегина... Давайте заодно вспомним, что 25-е — Татьянин день. Самый — с пушкинских времен — подходящий для появления на свет истинных поэтов.

Пушкин и Высоцкий смотрятся друг в друга, как в зеркало. Александр Сергеевич родился летом (хорошо, пусть 26 мая — все равно уже лето), погиб зимой. У Высоцкого сезонность обратная. Смерть обоих, безжалостно говоря, можно приравнять к самоубийству: вызов на дуэль всегда считался формой суицида; разрушение собственного организма тоже принято относить к разновидностям самого страшного греха. При этом вряд ли кто станет оспаривать тот факт, что ближе к флажку ни Пушкин, ни Высоцкий фактически ничего не решали — их роковая колея была проторена другими персонажами...

16 зимних дней мы проживаем между Пушкиным и Высоцким. Хронологически — между Высоцким и Пушкиным. Пора меж волка и собаки, долгие сумерки, когда так хорошо думается. 75-летие со дня рождения самого знаменитого нашего барда наверняка снова активизирует этот сюжет. Вечный — пока существуют поэзия и календарь.

Пушкин, перепевы Пушкина нередко возникают в стихах Высоцкого — начиная с едкого, довлатовского по духу «Лукоморья больше нет». Высоцкий сыграл в кино Ибрагима Ганнибала. И Дон Гуана — в телевизионных «Маленьких трагедиях», снятых Михаилом Швейцером. По свидетельству Марины Влади, ее беспокойный супруг Пушкина постоянно перечитывал, держал на столе копию его посмертной маски, вообще — прямо или косвенно претендовал на столь ответственный генезис.

Однако для нас важнее другое. Пушкин — главный миф России. Высоцкий — ее последний миф. После него абсолютных героев не было. Не пытайтесь называть фамилии — уткнетесь либо в разочарование, либо в жалость, не совместную с легендой. Более того, многие мифы советского до-высоцкого периода тоже приказали долго жить — кампании по дискредитации не прошли для них бесследно. Восстановить нарушенную однажды сакральность труднее, чем склеить разбитую вдребезги чашку. Возвращаются к нам незаслуженно оклеветанные люди — а герои, на которых хочется равняться, те, кто нужней, утеряны навсегда.

Зато Пушкина и Высоцкого никакие ветры не ломают. Мало ли известно про Александра Сергеевича — про его утомительно задиристый нрав, безудержное волокитство, пристрастие к азартным играм, про кощунства периода юношеского «афеизма», наконец? А кто об этом нынче вспоминает? Специалисты, да и те — нехотя.

Мало ли мы знаем сегодня о Владимире Семеновиче? Гораздо больше, чем стоило бы. Оставим излишества и зависимости, ибо НЕгениям они бывают свойственны в тех же степенях. Но ведь любому из нас, откровенно говоря, приходила в голову крамольная мысль: как ухитрился один из самых благополучных людей в Советском Союзе заработать и сохранить (гораздо дольше, чем до гробовой доски) репутацию гонимого и отверженного?!.

И что, разве мы разочаровались в Высоцком? Да никоим образом. Этот миф держат два устойчивых столпа: Свобода и Сила. Устраивает правых, завораживает левых. Поди-ка низвергни такую симметричную конструкцию. У пушкинского мифа тоже два основания, только несколько иные — Свобода и Мудрость. Высоцкий, хоть и пережил Пушкина на пять лет, до мудрости все же не дотянул.

Четки Высоцкий-Пушкин-Высоцкий-Пушкин-Высоцкий... перебираются с особой настойчивостью, если в течение краткого временного промежутка оказываешься на Псковщине, в заповеднике «Михайловское», и в Париже. Галантная столица, куда франкофил и бонвиван Александр Сергеевич так и не добрался. И центр пушкинской вселенной, где, кстати, в Петровском, усадьбе арапа Петра Великого, хранят письмо Владимира Семеновича.

Высоцкий по любви попал в Париж и понял, что жить можно красивее, ярче и — мельче. Пушкин поневоле приковал себя к Михайловскому и осознал, что жить можно проще, чище и целостнее.
Да, у Пушкина не было своего Парижа. Но у Высоцкого не было своего Михайловского. Может быть, поэтому стартовали они похоже, а умирали очень по-разному. И первого мы оплакиваем с торжественной печалью, а второго — с саднящей досадой. Но Мудрости все равно предпочитаем Силу.

Последний русский миф нами освоен, до главного, даст Бог, дорастем.

Елена ЯМПОЛЬСКАЯ, главный редактор газеты «Культура»

2013 г.