Софья Никулина – 6:0. К юбилею автора-исполнителя

Софья Олеговна Никулина – автор-исполнитель православных песен, поэт, постоянный автор детского журнала «Ступени». Софья Олеговна – отличник просвещения с 40-летним стажем работы, победитель конкурса «За нравственный подвиг учителя» в 2009 году, лауреат золотого знака святой мученицы Татианы в номинации «Наставник молодежи». Она неоднократно награждалась архиерейскими грамотами, награждена почетным знаком губернатора Рязанской области «За веру и добродетель».

 Легкая душа

– Софья Олеговна, Вам недавно исполнилось 60 лет. Важно ли выглядеть моложе, скрывая свой возраст? Считаете ли вы публичное объявление вашей круглой даты некорректным?

– Нет, не считаю. Куда же деваться? Одна из моих близких подруг в поздравительной открытке написала: «Я ставлю тебе высшую спортивную оценку – 6:0 за технику и артистизм». Женщине принято скрывать возраст, хочется быть всегда молодой. Мне тоже это присуще, но я почему-то никогда не боялась возраста: любила каждый свой возраст, каждый мне был интересен.

Вспоминаю одну женщину-врача, с которой жизнь свела, когда мне было лет 30. Когда ей исполнилось 60, она искренне плакала и говорила, что жизнь прошла. Видела слезы на ее глазах и удивлялась: «Почему она плачет, ведь она такая счастливая: сама умница, у нее такая замечательная семья, мама ее еще жива». Наконец, я сама подошла к этому рубежу, и не плачу, мне хочется сказать, что возраст внутри не ощущается! Ощущает тело, которое начинает мешать, и понимаешь, что как-то надо учиться с ним управляться по-другому. А внутреннее ощущение: печаль, любовь, радость встреч, осознание жизни, несмотря на то, что очень много горя в ней, – то же. Вкус к жизни остается тем же. Душа бессмертна, она легкая и не ощущает возраста. Но все-таки какие-то женские хитрости и мне присущи: иногда даже ученикам не хочется говорить, сколько мне лет, ведь для них и 40 лет – это уже преклонный возраст.

С возрастом уходят и какие-то тщеславные замыслы, амбиции, уходит все, что привлекало в молодости. Хорошо оставаться молодым в душе, а снаружи – что есть… Я очень не люблю молодящихся стариков и старушек, для меня это совершенно неприемлемая вещь. Надо всегда чувствовать возрастную границу. Какие бывают прекрасные старцы и старицы! И какие безобразные женщины, пытающиеся на себя надеть то, что носили 20 лет назад, накладывающие яркий макияж.

–  Могли бы Вы назвать себя счастливым человеком ?

–  Я себя всегда легко ощущала. Может, потому что характер такой. Сангвиники – это счастливые люди, я сангвиник. Своей подруге как-то сказала: «Я переживаю глубоко, но коротко». И это, действительно, так. Я быстро выхожу из трудных ситуаций, живу дальше, но это не моя заслуга, это мне Господь дал такой дар.

Даров у нас много, только мы не всегда это видим. Мне сказал как-то близкий человек с упреком: «Больно легко живешь». В это время были и дети, и пеленки, и недосыпы, и дом на мне, и работа. Легкой жизни не было, но восприятие ее было такое, будто ты плывешь по небу, попутный ветерок тебе помогает.

– Вы можете про себя сказать: «Мои года – мое богатство»?

– Старость – это дело серьезное. Совсем недавно я перечитала во второй раз книгу игуменьи Феофилы (Лепешинской) «Рифмуется с радостью». Она как раз про старость. Я нашла в этой книге то, что сама всегда ощущала. Мне всегда казалось, что в любом возрасте можно жить интересно, приносить пользу. Действительно, все возрасты покорны любви… к жизни. Прожив жизнь, очень много воспринимаешь по-другому, многие поступки бы не совершил. У меня по этому поводу есть стихотворение:

Не знала я, что будет осень,

За осенью придет зима.

Бродила среди свечек сосен,

Из глины строила дома.

Не знала, что есть злые люди.

Я думала: весь мир – добро.

Не знала про нечестных судей,

Про доллары и серебро.

Все мило было мне на свете:

И мамин шарфик, бабкин лук,

Велосипед и встречный ветер

И папин маленький мундштук.

Мне бедность не давила плечи:

Была бы елка, снег горой!

Любые раны в детстве лечат

Сном безмятежным и игрой.

Но детство кончилось внезапно,

И мир в реальности своей

Вдруг приоткрылся, и досадно

Мне стало от холодных дней.

Теперь я знала: будет осень,

За осенью придет зима,

И кто-то мне небрежно бросит:

«Во всем виновна ты сама».

Да, это правда, что ошибок

Сегодня не пересчитать,

А все же широте улыбок

Так хочется мне доверять.

И я не первая сказала,

Пусть с сожаленьем, но без зла:

«Ах, если б молодость бы знала.

Ах, если б старость бы могла».

Жизнь пополам

– Софья Олеговна, когда началось ваше воцерковление?

– С детства я была крещеной в православии, но путь к вере был долгим, хотя бабушка мне и прививала веру, как умела, причащала меня по возможности. Но регулярно мы в храм не ходили, крестики не носили. Школа была наполнена пионерией, комсомолом, и тем не менее я школу все равно вспоминаю с великой благодарностью как очень чистый период жизни, деятельный, полезный для жизни. Но воцерковлениие было позже.

– Софья Олеговна, можете ли вы разделить свою жизнь до воцерковления и после? Что-то изменилось?

– Очень! Это, действительно, жизнь пополам. Другими глазами взглянула вообще на все, причем, этот переворот произошел очень круто. Внутри меня шла длительная подготовка к изменениям, поиск этого света. Я ощущала себя неуютно во многих компаниях, были и слезы, и непонимание близких. И вдруг это все переворачивается на 180 градусов. Я сразу изменилась внешне, стала одеваться иначе. Это было 20 лет назад. Узнав об очередных моих проблемах, одна из подруг сказала при встрече: «Тебе нужно идти в храм». К первой исповеди готовилась долго и сама себя прямо палками гнала. Понимала, что нужно идти, очиститься, но этот шаг давался с большим трудом. Зато потом, после первой исповеди и причастия с меня будто булыжники свалились, было ощущение легкости, полета.

Через три месяца мы вновь встретились с той же подругой. Увидев, какие со мной произошли изменения за это время, она воскликнула: «Соня, что же с тобой будет через три года!» Через три года я была завучем Рязанской православной гимназии во имя святителя Василия Рязанского.

Господь меняет человека. Когда ты почувствуешь сладость перемены, прикосновение к духовной жизни, тогда ты понимаешь, что настоящее в ней.

– Какой след в вашей жизни оставила работа в православной гимназии?

– Когда в Рязани в 1995 году открылась православная гимназия и шел набор в первый класс, то я решила, что моя младшая дочь Саша должна там обязательно учиться (она к тому времени уже первый класс закончила). Я туда просто на крыльях летела. Домашние мои стояли стеной, были против, потом махнули рукой и сказали: «Ну ты всегда была с чудиной»!

Через год завуч гимназии, Ольга Владимировна, переехала в свой родной город Сергиев Посад. Я дерзнула предложить себя на эту должность. Меня с удовольствием взяли.   Мы всегда говорили, что в гимназии у нас не работа, а служение. Считаю, что Господь меня очень утешил, нагрузив этой безумно тяжелой работой. Девять лет работы в гимназии были лучшими годами моими и моей дочери, которая там училась, моего сына и мужа, которые там работали. Старшая дочь в то время уже вышла замуж и жила своей семьей, а мы вчетвером жили единой жизнью с нашей православной гимназией.

– Когда вы начали писать песни? Можете ли выделить самые вам дорогие и главные?

– Главное – песня «Подай мне, Боже, благодать». Она для меня какая-то знаковая, потому что без Бога, без Его благодати невозможно ничего ни понять, ни преодолеть. Богу надо тоже дать знак, что «вот я пришла к Тебе, я пред Тобой стою, помоги»! Эта песня мне очень дорога.

Я писала песни с юности. Это были песни, как их сейчас называют, «попсовые». Одну из этих песен старшая дочь слышала под именем другого автора в Нижнем Новгороде. Она говорит: «Мама, у тебя песню похитили»..Я говорю: «Ну и пусть себе поют. Мне ее совсем не жалко». После моего воцерковления я стала писать совсем другие, милые моему сердцу песни, и они тоже стали жить самостоятельной жизнью. Например, песня «Вера, надежда, любовь» появилась в нескольких православных журналах как песня неизвестного автора. Ну и что!?

Когда я начала работать в гимназии, пошел просто поток песен. Первая – это «Песня о гимназии». Я стала писать детские песни  для хора, потому что в то время, когда открывалась гимназия, не было никакой литературы, и нужно было что-то создавать. И пошел мощный процесс написания песен для гимназического хора. Нас народ принимал очень хорошо. Наши дети были миссионерами: приезжали в какой-либо сельский храм, там пели, а люди плакали. Я никогда не говорила, что это мои песни, всегда говорила, наши. Это «Песня о гимназии», «Вера, Надежда, Любовь», «Звени, звени», «Живой родник», «Любушка», «Евпраксия», «Святитель Василий», «За святую Русь», «Сыны России», «Кораблик». Нехитрые такие слова, вроде, ничего там особого нет, но дети любили и пели.

– Кто являлся Вам в жизни духовным примером?

– В первую очередь, это отец Авель (Македонов), потому что, когда я слышала этого старца, когда он говорил с амвона, все время плакала. Он все время подбадривал нас, учителей, молился за гимназию, радовался вместе с нами на праздниках, глядя на гимназистов. Отец Авель любил всех нас и, глядя на него, хотелось отдавать и отдавать.

 Главное

– Отмечая довольно значительную дату в жизни, можете сказать, что было главным в вашей жизни и творчестве? Можете ли уже подвести какие-то итоги?

– У меня целый сборник назван так: «Все мы пришли в этот мир за любовью». Название длинное, но точное. Мы всегда хотим сделать что-то хорошее, чтобы нас любили, но любить надо учиться. Мы любим избирательно, а Господь нас всех любит. Как научиться любить и быть любимым? Ответ я нашла в высказывании одного мудреца: «Три вещи вызывают любовь: это вера, скромность и щедрость». Такие простые вещи! Вера – это понятно, скромность – тоже высшая христианская добродетель, но щедрость! Я представила себе очень скромного верующего человека, но жадного. Кто ж такого полюбит? И это препятствие для любви. Приятны люди, щедрые во всем: имеющие щедрость душевную и материальную.

Я думаю, как это правильно – все отдавать, дарить, быть  щедрыми, поэтому, я думаю, что итог этих лет – это благодарность Богу за то, что стали понятны очень многие вещи: как жить, к чему стремиться, за что благодарить, что просить и самое, пожалуй, главное – как относиться к смерти. А это центральный вопрос христианской веры.

После смерти моего сына Алексея многое во внешней жизни и особенно во внутренней изменилось. Это отдельная тема разговора, но теперь смерть, этот переход за грань, уже не так страшит – ведь там встреча с дорогими людьми. Мне очень нравится такое утверждение: «Есть место, где много плачут. Есть место, где всегда плачут. Есть место, где никогда не плачут». Место, где много плачут, – это земля; место, где всегда плачут, – это ад; и место, где никогда не плачут, – это рай. Много переплакав, можно попасть в рай, потому что ко Христу – путь через страдания.

А вот что касается отношения к старости, мне очень нравится парочка пословиц: «Молодость ушла – не попрощалась. Старость пришла – не поздоровалась», а в этой книге, написанной монахиней, такая жесткая и комичная пословица «Старость не радость, да пришибить некому». Все равно старость – радость. Как Татьяна Ивановна Зверева говорила за две недели до смерти: «Как много радости у болящего человека. Если не болит какое-то короткое время – уже радость».

– Какое самое лучшее пожелание было от друзей, знакомых в этот юбилей?

– Один батюшка сказал как-то прхожанке: «Ты думаешь, для чего тебе дана пенсия? Для молитвы!» Вот и я так думаю. Многое можно оставить, отодвинуть – есть на это право возраста, а молитва, храм – на первое место! Мой покойный сын очень любил архимандрита Авеля. Он часто повторял: «Как говорит отец Авель, упал – вставай!» Какая мудрость в этих словах. Для меня самое лучшее пожелание – покой в семье. А старшая в нашей большой семье – это моя мама Лидия, ей уже 86 лет. И я себя тоже чувствую еще молодой, потому что мама жива. Она бодра, она на ногах, она сидит с правнуками, и мы все ее любим. Я недавно написала ей стихотворение:

Я умереть хотела б маленькой,

Но очень жалко маму мне:

Тогда б она больной и старенькой

Одна мелькала бы в окне.

Сейчас ее ласкают правнуки,

Мне ж горе легче проживать,

Когда под вечер в ветхой спаленке

Кряхтит моя старушка-мать.

Мамочка для нас всех – величайший пример.

– Что еще в жизни хотелось бы сделать? Какие у вас планы?

–  У меня в работе четвертый диск моих песен. Мне очень хочется писать, много уже набросано. Мои поэмы, четыре жития святых в стихах: о преподобных Сергии Радонежском, Серафиме Саровском, святителе Василии Рязанском, благоверном князе Олеге Рязанском уже изданы, недавно закончила писать житие в стихах для детей о святителе Феофане Затворнике Вышенском. Есть и другие задумки. Сейчас наступил такой этап, когда больше хочется писать, чем петь. К тому же обстоятельства складываются так, что из-за болезни уха петь мне очень тяжело. Думаю, это промысел Божий. Я однажды спросила нашего батюшку, настоятеля Александро-Невского храма, отца Петра: «Батюшка, как волю Божью узнать»? Он задумался, помолился и говорит: «По складывающимся обстоятельствам». Я это запомнила, так стараюсь и поступать.

Беседовала Ирина ЕВСИНА