Сегодня вернуться в «брежневский застой» означает вернуться от проедания к производству

Поэтому критики Путина, сравнивая его с Брежневым, тем самым лишь делают премьеру рекламу

Стране предлагают бояться застоя, «необрежневизма». Не так давно журналисты сравнили Владимира Путина с Брежневым, имея в виду возможную продолжительность нахождения Путина у власти. Премьер в ответ отверг предположения о том, что в случае его нового потенциального президентства в страну вернутся «брежневские времена». Однако тема путинского правления как реинкарнации т. н. застоя в России продолжает муссироваться в СМИ и политических кругах. Так, на днях эксперты Европейского совета по международным отношениям обнародовали свой доклад, посвященный возможному возвращению Владимира Путина в Кремль. В этом докладе Россия представлена как страна с неповоротливой экономикой и «брежневеющей» политической системой, что лишает ее места в списке быстроразвивающихся стран – БРИК (Бразилия, Россия, Индия и Китай).

По этому поводу можно сказать следующее: в застое, что естественно, ничего хорошего нет, потому что застой – это остановка в развитии. Причем такая остановка, когда уже давно пора двигаться вперед, силы для этого есть, но тот или иной субъективный фактор либо элементарная лень мешают это сделать.

Правда, когда говорят о застое как о конкретном историко-политическом явлении, то имеют в виду не вполне определенную вещь – то ли все время правления Брежнева, то ли 70-е годы. Скорее с застоем можно ассоциировать вторую половину 70-х годов – после XXV съезда КПСС, с момента тяжелого заболевания Брежнева, когда генсек сам начал ставить вопрос о своей отставке, чувствуя, что работать в полную силу уже не может. Высшее политическое руководство СССР на отставку Брежнева не соглашалось, с одной стороны, понимая, что определение фигуры его преемника может превратиться в этап жесткой политической борьбы с непредсказуемым исходом, с другой стороны, опасаясь разрушения стабильности в общественных отношениях как таковых, в связи с некой неопределенностью создающейся ситуации.

Собственно, тот же часто поминаемый дефицит товаров в СССР был не столько явлением всего того исторического периода, сколько явлением второй половины 70-х, а также 80-х годов. И дефицит этот был не показателем слабости экономики, а болезнью ее роста. Все большее число людей в стране получало все большую зарплату не в сферах, связанных с производством товаров текущего потребления, а в сферах науки, культуры, стратегической промышленности. Эти сферы развивались быстрее и динамичнее, чем сфера производства товаров потребления, что было плохо и неправильно. Но, тем не менее, это было и свидетельством перехода общества на более высокую цивилизационную ступень – от общества потребления к обществу познания. И при этом реально уровень производства тех же товаров потребления тогда, 30 лет назад, был больше, чем в сегодняшней России, где, как принято считать, недостатка потребительских товаров не существует в принципе. Да, сегодня появились новые товары и приборы, которые тогда, 30 лет назад, просто не производились, но тогда и не могли в массовом производстве существовать мобильные телефоны и компьютеры. Объемы же производства основных предметов потребления сегодня в России ниже, чем в СССР во времена т. н. застоя, как ниже и объемы их реального потребления.

Диспропорция между уровнем доходов и наличием в свободной продаже предметов потребления была ликвидирована в постсоветской России не путем развития их производства, не путем увеличения объемов их производства, а путем повышения на них цен с одновременным снижением реальных зарплат граждан (покупательной способности зарплаты) и в первую очередь – в стратегических областях: в науке, образовании, культуре, экономике, высокотехнологичном производстве. Более того, снижением зарплат дело не ограничилось: указанные сферы были разрушены, почти полностью уничтожены.

Согласно разным методикам подсчета, сегодняшний российский рубль по покупательной способности – это примерно от 0,5 до 1 советской копейки времен застоя. Таким образом, можно без труда сравнить тогдашнюю и сегодняшнюю зарплату одной и той же категории работников – в частности, врачей, учителей, инженеров.

Так или иначе, но тот «застой» был остановкой развития на пути «вперед и вверх», а то, что сегодня называют «неозастоем» (т. е. правление Путина), было остановкой на пути скатывания вниз. Нараставшая катастрофа была приостановлена, хотя и не преодолена. Т. е. принципиальная разница между тогдашним «застоем» и нынешним «неозастоем» заключается в том, что первый был остановкой в восхождении, второй – остановкой в падении.

Продление того «застоя» было отказом от дальнейшего развития. Продление нынешнего «застоя», в любом случае, оказывается отказом от дальнейшего падения.

Хотя официальная риторика сегодня говорит именно о переходе к развитию, о своего рода «контрнаступлении». Неслучайно Путин недавно в Новороссийске напомнил согражданам девиз советских воинов, среди которых был тогда еще молодой и здоровый Брежнев, сражавшихся в Великую Отечественную под Новороссийском, – «Только вперед!». Путин тогда подчеркнул, что девиз этот более чем актуален и сегодня.

Так или иначе, но когда те, кто критикует сегодняшний день, сравнивая его (на деле – необоснованно) с тем «застоем», понимая под этим негативным термином некое, как им кажется, общепризнанно осуждаемое явление и период, они думают, что уж в этом отношении к тому времени общество (или, как минимум, большинство общества) окажется с ними единым. И не понимают, что это – абсолютное заблуждение, абсолютное непонимание того, что общество считает хорошим, а что – плохим. Критики застоя, рассуждающие подобным образом, не понимают, что тем самым они лишь делают рекламу тому же Путину, которого хотят осудить. Потому что если бы им удалось убедить общество в том, что Путин хочет вернуть его во времена Брежнева, общество (во всяком случае, очень значительная его часть) уж точно предпочло бы эти времена тому, что предлагают они.

По данным недавнего опроса ВЦИОМ, жить во времена Брежнева хотели бы 24% респондентов, во времена Путина – 47%, а во времена Ельцина – 2%. При этом с т. н. застоем брежневское время ассоциируют 14% опрошенных граждан, с дефицитом, очередями, спекуляцией и талонами – 5%, с тяжелой жизнью в целом – 4%, с «уравниловкой» – 1%, с запретами и цензурой – также 1%, с развалом страны – опять же только 1%.

Зато остальные респонденты ассоциируют время правления Брежнева совсем с другими явлениями. 11% опрошенных говорят о том времени как о «времени хорошей и достойной жизни», 10% – как о времени «стабильности, уверенности в завтрашнем дне, веры в светлое будущее», 7% – как о времени, когда были «доступные и бесплатные услуги, хорошие цены, продукты в магазине». Еще 5% вспоминают, что в то время «были работа и стабильная зарплата, не было безработицы». 4% ассоциируют то время с «расцветом СССР, подъемом, развитием страны в строительстве, экономике, науке», 3% связывают его с «ностальгией, молодостью, детством». У 2% опрошенных понятие «брежневское время» рождает ассоциации с такими вещами, как «коммунизм», «комсомол», «съезд партии».

В сумме негативные ассоциации респондентов набирают, согласно результатам опроса, 27%, позитивные – 42%. 35% опрошенных затруднились с ответом.

Немногим более трети опрошенных граждан верят, что это действительно было время застоя, стагнации и деградации, и столько же респондентов считают брежневскую эпоху временем динамичного развития страны, «создания мощной экономической и социальной базы, которая служит нам и теперь».

Кстати, трубы, по которым Россия сегодня перекачивает на продажу на внешний рынок кормящие ее нефть и газ, действительно были заложены как раз во времена Брежнева. В те же времена была открыта и разработана большая часть отечественных нефтегазовых месторождений.

Так что пока российские преобразования (как и советские – эпохи Горбачева) уже более четверти века лишь проедают, не приумножая, то, что было создано за 18 лет правления Брежнева и за предыдущие периоды. В этом отношении «вернуться сегодня в застой» означало бы «вернуться от проедания к производству».

Проблема тогда была не в застое, а в том, что в тот раз выход из него был обеспечен не восхождением вверх из этого затянувшегося периода отдыха, а скатыванием назад, на десятилетия назад. А идти всегда, действительно, нужно «только вперед». Только тот уровень жизни и производства, который был в стране тогда, 30 лет назад, уже представлял собой шаг именно вперед. Огромный шаг. Хотя и недостаточный.