«Какого вопроса ни коснись, ЕГЭ порождает сплошные конфликты»

Эксперт комментирует предложение президента России не отменять ЕГЭ, а провести «общественную дискуссию»

Президент России Дмитрий Медведев обратился к сфере образования, где решил наконец навести порядок. Накануне он встретился в Майкопе с педагогами. Говорили о ЕГЭ и проблемах образования. Учителя перед встречей с главой государства усиленно изучали наделавший много шума законопроект «Об образовании».

«Мне бы очень хотелось, чтобы голос педагогической общественности при окончательном согласовании версий этого закона был услышан», – слова Медведева. Однако, как отмечает «Российская газета», глас адыгейских учителей молчал; президент даже мог подумать, что у преподавателей вовсе нет никаких вопросов и замечаний. Из-за их скованности Медведеву самому пришлось обозначать наболевшие проблемы. Пожалуй, педагогов наиболее взволновал вопрос ЕГЭ, к которому по-прежнему делаются острые замечания.

«Я пока не слышал ни от одного педагога, допустим, такой позиции, что «это – вредная вещь, зря вы это все затеяли». Никто из педагогов об этом не говорил. Политики говорят, но у политиков – свой хлеб: им нужно зарабатывать политические очки. А вот педагоги не говорят», – заявил Медведев. Слова президента звучат по меньшей мере странно и наталкивают на мысль, что он либо слышит и видит только то, что хочет (а признать поражение ЕГЭ для него значит признать и собственное поражение), либо от него усердно скрывают реальное мнение учителей и многочисленные высказывания педагогов, которые без труда можно найти в Интернете (наш президент, как мы помним, «продвинутый» пользователь всевозможных гаджетов).

Впрочем, в своей речи он отметил, что серьезные проблемы у ЕГЭ есть, а то, что с каждым годом пытаются что-то улучшить, – это правильно. Он вспомнил про скандалы нынешнего года, когда актуальные задания ЕГЭ появились в Интернете, а вместо школьников экзамены сдавали студенты. «Но я скажу вам прямо: я не считаю, что это – порождение единого госэкзамена. Это – просто грубое нарушение установленного порядка и, простите, отсутствие культуры», – сделал вывод Медведев и потребовал, чтобы министерства и правительство подготовили юридические и технологические решения, которые будут препятствовать таким нарушениям.

В то же время Медведев подчеркнул, что ЕГЭ никто не собирается отменять, а сама система будет только развиваться. При этом он согласился, что неправильно думать, что результат работы учителя проявляется в результатах подготовки к ЕГЭ, т. к. «миссия педагога – знания», а не количество баллов за тест.

В разговоре с учителями Медведев коснулся и новой версии закона об образовании. «Такие акты принимаются на перспективу. Закон, по сути, направлен на то, чтобы определить наше будущее», – определил президент, отметив, что при обсуждении законопроекта были получены замечания от 40 регионов. Между тем учителей волновал вопрос заработной платы, который также активно муссировался в педагогической среде. «Оплата не должна ограничиваться никаким максимальным размером», – подытожил Медведев, заявив, что размер должен зависеть от квалификации и качества работы учителя. Особенно порадовали адыгейских учителей слова президента о том, что педагог должен получать не меньше тех, кто занят в экономике. При этом новый законопроект ограничивает возможность заработка педагога репетиторством. В тексте документа говорится о том, что учитель не может заниматься со своим учеником, «если это приводит к конфликту интересов педагогического работника». Достаточно размытая формулировка, которая, в принципе, ставит преподавателя в тупик: учить или не учить?

Сам же Медведев обеспокоен судьбой сельских и малокомплектных школ, от которых, в принципе, зависит судьба населенных пунктов. Однако не может не волновать и проблема нехватки квалифицированных педагогов на селе. Один из выходов – объединение школ. «Тема не имеет универсального решения. Она должна решаться применительно к условиям каждой местности», – заявил Медведев.

Законопроект «Об образовании» активно обсуждается, в т. ч. педсоветы до конца августа также должны разобрать текст документа. Осенью запланировано еще одно общественное обсуждение. Поэтому пока документ пройдет все согласования с другими ведомствами, граждане России успеют выбрать депутатов, поэтому законопроект будет принимать уже Госдума нового созыва, на которую также во многом ляжет ответственность за текст этого жизненно важного документа.

То, что ЕГЭ – «живее всех живых», становится все более очевидно-печальным. Многочисленные жалобы и замечания общественности, кажется, пропускаются мимо ушей высшим руководством страны. Меж тем система образования проваливается в тартарары.

Медведев заявил, что не слышал ни от одного педагога мнения против ЕГЭ. В то же время в беседе  председатель Совета директоров школ России, заслуженный учитель России, доктор педагогических наук Яков Турбовской в очередной раз подчеркнул, что ЕГЭ не просто бесполезен, но и вреден:

– Я – «чайник», в «Твиттер» не выхожу, но мне трудно понять, что до нашего президента не доводилось мнение педагогов, директоров школ о недопустимости ЕГЭ. Мне трудно в это поверить, но будем считать так, что то, что я скажу, станет известно президенту, и он все-таки узнает, что существует диаметрально противоположная оценка. Существует, например, мнение, что в крайнем случае пусть ЕГЭ будет добровольным. В слово «совершенствование», которое он говорит и с которым нельзя не согласиться, можно вкладывать разный смысл.

Ведь ЕГЭ – не самоцель, он должен служить чему-то. Чему же он служит? Объективности оценки? Так я хочу сказать, что если сравнить выкладки результатов ЕГЭ и отметок, выставляемых в школах, то в конечном итоге только 0,5% расходятся, а так оценки абсолютно одинаковые. Следовательно, возникает вопрос: за что мы платим такие деньги? Зачем мы вздыбливаем все общество и порождаем такие конфликты? Проблема заключается в том, что у нас – единая система образования, у нас – одни дети, и мы хотим, чтобы в обществе было достойное отношение к образованию. Если мы доверяем учителю воспитывать наших детей, то, по крайней мере, выставлять отметки – проще простого.

Если мы будем исходить из того, что ЕГЭ не отменяют, а он существует, тогда возникает вопрос: что значит его совершенствовать? Мы же не можем не видеть системную проблему, которая порождает коррупцию, разрушает связь между вузом и школой. Вы посмотрите, какая неразбериха, когда абитуриент может подать пять заявлений в пять вузов! В конечном итоге в вузе до последнего не знают, кого они приняли, а кого – нет. Все имеет какую-то цену, не только экономическую, но и социальную, нравственную, духовную... ЕГЭ берет с нас недопустимо высокий урожай. Но если исходить из того, что мы не хотим от этого отказываться, коль скоро дело так далеко зашло, то давайте его оставим таким образом: кто хочет – сдает, кто не хочет – сдает обычные экзамены.

В конечном итоге лучшие вузы страны отсудили себе право не считаться с ЕГЭ, они проводят свои экзамены. И даже тут им удается, если судить по факультету журналистики МГУ, творить свои бюрократические штучки. Поэтому, какого вопроса ни коснись, ЕГЭ порождает сплошные конфликты.

И если понимать под словом «совершенствование» социальную оценку того, что происходит, то давайте снижать напряженность, конфликты. Давайте послушаемся нашего президента и подумаем над тем, чтобы в вузы поступали достойные, чтобы все вузы имели возможность отбирать. Давайте прекратим этот «Юрьев день» с пятью направлениями. Зачем мы устраиваем эту неразбериху? Это – очень сложный вопрос.

Я убежден, что ЕГЭ в том виде, в котором он существует, очень подходит плохим учителям. Натаскивай ученика, и все: не надо заставлять думать, рассуждать, доказывать, выражать свои эмоции, личностное отношение. Мы насаждаем эти тесты, пытаемся тестировать первоклассников, второклассников. Это удобно ленивому мозгу. А на самом деле учитель, общаясь с учеником, должен понимать, с кем и как он говорит, какой сложности вопросы задавать. Тут не может быть тупой шаблонной универсализации.

Поэтому проблема заключается в том, что если мы хотим, чтобы у нас были Ломоносовы, то к ним надо относиться априори как к Ломоносовым, их надо награждать доверием к интеллектуальным способностям.

Я рад, что президент откликнулся на этот вопрос. Его интеллигентная манера критики правильна. Но давайте понимать это как критику, а не как одобрение. Когда он говорит, что надо совершенствовать, то надо понимать, что в доме Облонских не все в порядке. Проблема и заключается в том, чтобы мы понимали, какое количество конфликтов несет с собой ЕГЭ. А зачем они нам нужны? Тройки и четверки не заслуживают такого конфликта. Мы же превратили это в социальную проблему. ФСБ, милиция – все должны принимать участие в этой ерунде: списал или не списал.

Кого мы выпускаем из школы? Это – честные и принципиальные люди? Школа должна выпускать людей, которые не должны себе это позволять. Если я Вас оставляю в комнате, то мне и в голову не придет, что Вы будете списывать или что-то прятать в карман. Честность остается честностью: или она есть, или ее нет. Так что же мы делаем? Что это за экзамены такие, которые это порождают? Даже если допустить, что раньше во время экзаменов выставлялись необъективные оценки, то, по крайней мере, сидели экзаменаторы, которые спрашивали, уточняли. Они могли ошибаться, но они слышали и слушали человека. А тут что? Бумажки порождают «поручика Киже», это очевидно. Гоголь все это еще в «Мертвых душах» предусмотрел: там, где нет отношений «человек – человек», «правительство – люди», будут действовать мертвые люди, списки.

Проблема заключается в том, чтобы понять смысл того, что сказал президент. А он, в присущей ему интеллигентной манере, высказал критическое отношение к тому, что происходит у нас с ЕГЭ. Проблема в том, чтобы мы перестали «хлестать воду», а решили, что сделать, чтобы ЕГЭ, если мы его оставляем, не приносил таких разрушительных последствий в процессе обучения, сдачи экзаменов, поступления и не нагромождал для вузов такого ужаса. У нас в результате оказались вузы, которые недобрали людей. Эту проблему надо рассмотреть системно, вслух, громко. Мне очень жаль, что профессура МГУ, которая издала две книги, где изложено мнение лучших профессоров России о недопустимости ЕГЭ, не показала эти книги президенту. Мне жаль, что споры о ЕГЭ, где резко выступали и директора школ, и учителя, не были до него доведены.

В общем, разговор президента с адыгейскими учителями четко дает понять, что он достаточно прямо говорит нам: «Ребята, наведите какой-то порядок в этом ЕГЭ».